Слышу, слышу шаг твой нежный,

Шаг твой слышу за собой.

Мы идем тропой мятежной,

К жизни мертвенной тропой.

Брюсов – «Орфей и Эвридика»

Река Стикс была чернее всего, что вы можете себе представить – так
говорили по всей Фракии. Кто-то утверждал, что одна капля из вод
Стикса, попавшая на кожу или одежду, может убить. Другие наделяли
эту воду целебной силой, и даже рассказывали, как им удалось
получить небольшую бутылочку в тёмном углу рынка. Да даже самые
крепкие напитки приморских таверн называли Глотком Стикса или
Аидовым Пойлом. Но разве это не легенда? Разве живые могут
увидеть Стикс? О, любой фракиец посмеётся над этим вопросом,
конечно могут. Путь будет опасным – но как без этого.

Если войти в город и приглядеться, слишком часто можно заметить
тени мира мёртвых во плоти. Вот на стрельчатом узорном окне стоит
фигурка человека в лодочке. На корме – свеча в небольшом
углублении. Дети на улице прыгают через ручей, крича, что
последнему не хватит места на другой стороне. А на углу соседнего
дома сооружён небольшой алтарь, и женщина в траурной накидке,
идущая чуть впереди, останавливается перед ним задумчиво. Её губы
не читают молитв. Под одеждой спрятана холщёвая дорожная сумка.

Любой может перейти Стикс и вернуться обратно, говорят по всей
Фракии. Но найдутся ли среди вас смельчаки?

* * *

Орфей, честно говоря, тоже раньше представлял себе реку Стикс
удивительно тёмной. Но вот что открылось: сероватый пейзаж,
туманный вдали, неопределённо уходящий ввысь, и река, которая
устроилась в долине широкими петлями. Поля у предполагаемого
горизонта казались зыбким продолжением тумана. Вода, которую
вовсе не тревожил ветер, отражала белёсое небо. Видимо, тут всё
плавно перетекало друг в друга, не смущаясь какой-то разницы в
физических состояниях. "Какая извилистая река", – подумал Орфей.
"А мне всегда казалось, она торжественной ровной линией отделяет
мир живых от мира мёртвых".

Сначала он спускался к реке, но потом однообразная долина будто
искривилась, и теперь он шёл в гору. Ноги немного проскальзывали
из-за влаги. Трава под его ногами приминалась легко, даже слишком,
как что-то губчатое. Не было слышно ни звука, шаги странно
глушились растительностью. Туман медленно полз по долине.
Вдалеке были заросли травы, похожей на ковыль, но её белые
колосья развивались по ветру на пару метров, как оторванная паутина
или распущенная пряжа.

Он почти забрался на холм, где текла река Стикс, как понял, что она
совсем не приблизилась и вновь ушла в низину.

Ни одной тени под ногами, но Орфей почувствовал, как прямо над ним
что-то заслонило рассеянный свет. Он принял решение не поднимать
глаз, но знал, что это Харон в своей ладье, что застыла прямо над его
головой. Сверху донёсся голос:

– Смерть – это тьма? Вот тебе загадка, Орфей, раз ты тут: какого
цвета смерть?

– Цвета огня, в котором можно заморозить руки, и неба, на которое
можно наступить. Смерти нет.

* * *

Дело №8301 [об Орфее].

Речь адвоката.

Поступок моего подзащитного уже многие столетия вызывает
глубочайшую общественную дискуссию. Почему? Пожалуй, из любой
истории мы стремимся вынести урок, обобщение, мораль, если
угодно. Сводим ситуацию к проступку и наказанию за него. Много раз
мы слышали о том, что Орфей повёл себя слабовольно, сглупил или
поддался мимолётному желанию, за что пострадал. Ещё немного, –
говорят обвинители, – немного бы потерпел и спас Эвридику, а ведь
он знал, его же предупреждали, что оборачиваться нельзя.

Я не верю, что это говорят люди.

История Орфея – предел человечности. То, что он обернулся, было не
ошибкой или глупостью, это был, может быть, первый в мире вызов
богам. Вернёмся немного дальше в прошлое. Герой самой древней
мифологии мира, Гильгамеш, тоже спускался в царство мёртвых
чтобы выручить оттуда своего друга. Преодолел испытания своей
недюжинной физической силой и выносливостью, но что его ждало –
лишь осознание того, что смерть не возвращает людей, и даже боги
не в силах тут ничего изменить. И у него, полубога и величайшего
героя, нет возможности взбунтоваться. Как раненный зверь, он воет и
бежит в леса, впервые познав невозвратимую потерю.

Он ещё не совсем человек. Это герой-функция, он делает всё, что в
его силах, всегда делает правильные и героические вещи, но не
может ещё противостоять смерти.

А я тысячу раз услышу предостережения богов, но обернусь. Вот –
человек! И преодолеть ужасные испытания нам проще, чем
сдержаться от взгляда на возлюбленного! Да, да, этот взгляд важнее,
чем все предписания всех божеств! Слава человеку! Боги,
наказывайте, рвите в клочья, обращайтесь в пыль – во веки веков
люди будут повиноваться не вам, а любви! Вы – смерть, угроза,
разящая молния с неба, но любовь утверждает: не верю. Любовь
говорит: смерти нет. А если нет смерти, то нет и богов, и нет их
смешных обещаний, и некому карать непослушных.

Вот что утверждает Орфей, мой подзащитный.

На этом у меня всё, господин судья.


Конец выступления адвоката.